Снежная крепость - Страница 13

– Все понятно, – прошептал Паоло.

– Она до сих пор потрясена гибелью отца и боится возможного покушения на себя. Поэтому она всегда одна, сторонится людей, и прежде всего незнакомых мужчин. Ведь ее отца убили двое незнакомцев на мотороллере. Теперь вы понимаете, о чем мы подумали, когда поступило сообщение, что вы на машине преследовали Рафаэллу и протаранили ее автомобиль?

– Да, теперь мне понятно.

Щека комиссара нервно дернулась.

– Не буду скрывать, при задержании в вас могли и выстрелить. Одно угрожающее движение с вашей стороны – и карабинеры открыли бы огонь. В соответствии с инструкцией о действиях в отношении террористов.

Паоло провел рукой по лицу. Он чувствовал, что побледнел.

– Но вы же знаете, что я не имел в виду ничего плохого…

– Да, теперь мы это знаем, – кивнул комиссар. – И поэтому отпускаем вас. А всеми вашими проблемами будет заниматься страховая компания.

Паоло застыл на стуле, судорожно стискивая руки. То, о чем рассказал ему комиссар, было просто чудовищным, невероятным. Многое вообще не укладывались в голове. Он понимал, что сейчас ему надо как можно скорее покинуть это место, добраться до дому и постараться прийти в себя. Но только…

– Вы позволите задать вам один вопрос? Последний, – хрипло выговорил Паоло.

Полицейский наклонил голову.

– Да, синьор.

– Вы можете дать мне номер телефона Рафаэллы?

Губы Мадзини зазмеились в саркастической усмешке.

– Ни при каких обстоятельствах!

Джино Сольди покрутил головой.

– Ну, Паоло, у меня просто нет слов. Кстати, у синьоры Аркини – тоже.

Кальвино устало опустился на стул.

– Она тебе уже пожаловалась?

– Кажется, она пожаловалась всем, включая Папу Римского. На телевидение она точно звонила. И по радио была передача: «Сумасшедший дилер „альфа-ромео“ или что-то в этом роде.

Паоло тяжело вздохнул.

– Самое ужасное – я так и не узнал ее номера телефона.

– Вы это называете самым ужасным? – Джино изумленно уставился на него. – Неужели вы не понимаете, что синьора Аркини ославила нас до такой степени, что, может быть, нам придется закрываться? И что прикажете делать тогда? Идти отмечаться на биржу труда, а потом жить на пособие? – Его рот скривился. – Ах, Паоло, вы что, не знаете, какая сейчас отвратительная ситуация на рынке труда? Четверть Италии гуляет без работы. И вдруг вы учудили такое. А ведь у меня жена и трое детей. Я вам так предан, а вы… – Голос толстяка задрожал. Казалось, что всегда веселый Джино сейчас разрыдается.

– Я не виноват, – тихо пробормотал Паоло.

– Синьора Аркини считает иначе, – горько проговорил Джино. – И я вполне присоединяюсь к ее мнению. Так себя не ведут. По крайней мере, цивилизованные автомобильные дилеры так себя не ведут.

Паоло сжал руки.

– О господи, Джино, ты что, никогда не был влюблен?

– Вы мне говорите о любви?! – взорвался Сольди. – Мне? Человеку, обожающему всех женщин от шестнадцати до шестидесяти? Да это я же напутствовал вас перед этой дурацкой поездкой в Кортина-д’Ампеццо. Если бы я знал, что из этого получится, я бы лучше заморозил себе язык. Или посыпал его перцем – так, чтобы он на год перестал трепыхаться во рту. Вы это называете любовью? Если в Италии так будут любить друг друга, страна вскоре останется без автомобилей… и без людей!

Рафаэлла приблизилась к зеркалу и пристально всмотрелась в свое отражение. Лицо ее немного осунулось. Что ж, это и неудивительно после таких переживаний. Мадонна, ей ведь показалось, что мужчина из Кортина-д’Ампеццо гонится за ней специально, чтобы убить!

Она опустила глаза, медленно отошла в сторону. Что она перечувствовала в ту минуту, невозможно описать. Темные страхи прошлого все разом накинулись на нее, раздирая сердце и мозг в клочья своими отвратительными когтями. Она представила себя под дулами автоматов убийц из «Красных бригад», и ей показалось даже, что сердце остановилось. Каким чудом она сумела не разбиться?! Это просто непостижимо. А потом жуткий страх колотил ее до того самого момента, пока полицейский комиссар не сказал ей, что они все проверили и не нашли ничего подозрительного. Мужчина гнался за ней не потому, что был одним из «Красных бригад», а просто потому, что потерял голову от любви. Преступлением в Италии это не считается.

Однако он мог убить меня. Хотя бы потому, что я могла запросто врезаться в стену. Или в грузовик. И уже не выйти из машины живой. Он негодяй, негодяй!

Она неожиданно покраснела. Негодяй? А разве она сама не дала ему повода тогда, в Кортина-д’Ампеццо? Когда неслась мимо него по трассе, едва не сбивая все, что попадалось на ее пути? Конечно, он это запомнил. И, по-видимому, оценил. И влюбился в нее так же страстно, как она слетала вниз по заснеженному склону. Разве можно винить его в этом?

А в общем как-то глупо все получилось. Ужасно глупо, подытожила она и приблизилась к стене. В небольшой нише, освещенной лампочкой, которая никогда не гасла, матово белела фотография. Удлиненное лицо с высоким лбом, немного тяжелый подбородок, густые брови, прямой нос, тонкие, резко очерченные губы. Приглаженные волосы были разделены косым пробором. Отец. Все, что от него осталось…

Рафаэлла тяжело вздохнула. Глаза невольно увлажнились. Да, она любит скорость, любит риск, временами носится по улицам как сумасшедшая – но, может, это неосознанная попытка компенсировать страшную пустоту, оставшуюся в ее жизни после потери отца? Трагедия подкосила ее так, что она до сих пор не может оправиться. Прошло столько лет, а раны все еще болят. И напоминают о себе почти каждый день.